Среди курортников, картежников и чаек, на песке примостился маленький мальчик. Тонким прутиком он рисовал картину с натуры — то же море, те же птицы, медузы и пловцы — но на песке. Сначала он рисовал в одиночестве, немного по-детски — неровные песчаные штрихи ничуть не скрывали возраста художника. Со временем картины мальчика становились все больше и больше похожими на настоящее море, настоящих чаек. И мальчик уже не сидел в одиночестве — его окружали люди, которые внимательно смотрели на то, как мальчишка своим волшебным прутиком переносит море на песок. Даже шумные мальчишеские компании, строящие традиционные песчаные замки, завидев его, бросали свою недолговечную архитектуру и долго, замерев, смотрели на картины юного художника. Взрослые приносили ему пирожков, мороженого, ситро.
Каждый раз, после прилива, юный художник приходил на пляж, в одно и то же место, и с грустью обнаруживал, что его картину опять смыло. Он не жаловался на судьбу, и не пытался найти место, где вода не могла бы повредить его творений, он просто садился на песок и начинал заново. И хотя в глубине души он наделся, что картина, на которую он потратил бы больше одного дня, вышла бы намного лучше, чем те, что каждый вечер уносили с собой волны теплого моря, он все равно приходил и садился с прутиком в одном и том же месте.
И то ли звезды так легли, то ли приснилось ему что-то той ночью, а, может, мальчик просто повзрослел, но пришел он в другое место — там отдыхали заезжие красавицы и мелкий песок никогда не заливала волна прилива. С радостью мальчик принялся за любимое искусство, думая, как на следующий день доведет свою песчаную картину до совершенства — вот оно, то о чем так мечтал всегда — всегда ему не хватало 3–4 часов для того, чтобы провести последнюю линию тонким прутиком и увидеть то, чего так долго пытался достичь.
Только по сухому песку не рисовалось.